Любовь марки Placebo. Интервью с Брайаном Молко

Ваш первый сингл с альбома «Loud Like Love» называется «Слишком много друзей». В твоей жизни именно так?

Этот вопрос меня и вдохновил меня на сочинение песни. Некоторые друзья рассказывали, что они больше не могут отвечать на предложения дружбы в соцсетях, как раз потому, что у них и так слишком много друзей. Я посчитал это странным. Как это возможно — иметь слишком много друзей? Я тогда задумался, а сколько друзей у меня?

И сколько?

Думаю, смог бы перечесть по пальцам. Вообще, у меня дофига знакомых, но мало реальных друзей. Да и соцсети я не использую — мой стиль жизни, постоянные поездки, и так мешают поддерживать контакт с настоящими друзьями. Представление о тысячах виртуальных «френдов» не имеет для меня никакого смысла. Ради чего стоит тратить время на людей, которых я никогда не встречал в реале, когда мне и так не хватает его на тех, кто мне на самом деле дорог?

В декабре 2012-го тебе исполнилось 40 лет. Сколько друзей поздравило тебя?

Ох, сотни, но это были фанаты.

Ты намекаешь на кампанию «Molko, Y’know? #MolkoFourOh»?

Да, они провернули эту грандиозную задумку: от России до Латинской Америки развесили постеры с моим силуэтом. Это очень тронуло меня. И это, кстати, свидетельствует о позитивной энергии, которую могут нести в себе соцсети: только так можно было реализовать нечто подобное. Я не имею ничего против техники как таковой. Это как бороться с файлообменом — невозможно остановить прогресс, нужно быть прагматичнее. Не сама техника негативна — все зависит от людей, от того, как они с ней обращаются.

Каково было ощущение, когда тебе исполнилось 40?

Честное слово: я чувствую себя так, будто вообще только начинаю взрослеть. Я прожил последние 10–15 лет инфантильно. Когда я был моложе, у меня действительно был ярко выраженный комплекс Питера Пэна. Сейчас, когда у меня появляется чувство, что я во взрослом мире, думаю, в этом нет ничего страшного. Меня это вообще не заботит. 40 — это всего лишь число, которое делится на десять. (смеется)

Да, как и число 20. В 2014-м исполнится 20 лет с тех пор, как вы со Стефаном написали первые песни. Впоследствии вы смогли добиться успеха, пройдя путь от инди-команды до всемирно известной рок-группы. Был ли какой-то особый момент, когда вы почувствовали что стали звездами?

Однажды ты замечаешь, что залы увеличиваются. Когда это случилось, мы были настроены отказаться от ассоциации с инди-группой. Мы хотели, чтобы нас воспринимали серьезно, как рок-н-рольную команду. И когда этого добились, было очень приятное чувство. Но есть и другая сторона медали: ты понимаешь, что в любой момент все может пойти в обратную сторону. Спрашиваешь себя, как можно удержать и развить все то, чего достиг. Когда я смотрю на наш путь развития, я безмерно благодарен людям, за то что они до сих пор интересуются нами и слушают нас. И счастлив, что наш творческий тандем и дружба со Стефаном пережили все взлеты и падения.

Короче, вы все сделали правильно...

(смеется) Ну, может и не все. Но в конце концов мы там, где мы есть. Были и сложные моменты. Я думаю, что секрет выживания более чем на 50% состоит из выдержки, упорства и отказа от мысли сдаться. Да я и не могу себе представить какое-либо иное занятие. Я закончил университет, был безработным и решил, что не начну работать до того, как заключу контракт с лейблом, и через два года это произошло. Кроме группы у меня больше ничего и не было. Я ничего другого не умею и практически не на что не годен. (смеется)

Ну так вот, у тебя же есть диплом по актерскому мастерству. Goldsmith College, где ты учился, удостоил тебя в декабре 2012 года почетного членства. Кстати, как ты себя чувствовал при награждении?

Это конечно сумашествие: когда я, например, стою на сцене фестиваля «Rock am Ring» перед 50000 людей, я чувствую легкое волнение, но у меня все под контролем. Когда же оказываюсь перед 200 человек в своем старом университете и пытаюсь произнести речь, я нервничаю до ужаса. Награждение было для меня фантастическим. Оглядываясь, я считаю это положительным опытом. Но и до, и во время награждения я чувствовал себя ужасно — в этой шляпе и плаще... Проснулся в 4 утра, не мог больше спать и ужасно нервничал. Но я слышал, что в этом нет ничего особенного: Грэм и Алекс из Blur прошли через то же самое, когда их награждали.

Одна вещь, которая для меня определяет Placebo, это то, что вы еще не разочаровали ни одним альбомом.

Ох, спасибо. Приятно.

Как ты смотришь на прошлое? Были ли кроме личных взлетов и падений так же и музыкальные?

Мне трудно смотреть на это объективно. В ретроспективе человек склонен фокусироваться на негативных моментах или тех, которые он хотел бы изменить. Были моменты, о которых я думаю, что мы были молодцами, хорошо написали, исполнили, особенно, когда вспоминаю о том, какие обстоятельства способствовали этому и какой стиль жизни был у нас. Но есть и моменты, которые заставляют думать, что наши песни были не созревшими и недоделанными. Но если смотреть на все это позитивно, то ясно одно: мы очень не хотели следовать никаким моделям поведения и всегда экспериментировали. И даже если что-то и не получалось, мы старались все сделать по-максимуму, не повторяться. Может быть это еще одна причина нашего долгого существования.

Я уже упомянул личные трения в группе. Они привели к тому, что в 2007 году группу покинул барабанщик Стив Хьювитт. Вы заменили его американским 26-летним Стивом Форрестом. Как он вписался?

Очень хорошо. Я и Стефан европейцы, мы по природе своей немного закрытые и склонны к меланхолии. А Стив, напротив, полон энтузиазма. (смеется) Он замечательная противоположность нам.

Твой отец был банкиром и хотел чтобы ты тоже работал в сфере финансов. Песня «Rob The Bank» на новом альбоме — это поздняя месть за это?

Нет, не совсем. Эти дела с финансами в какой-то степени семейная традиция. Но где-то с тех пор, как мне исполнилось 11, я точно знал, что буду заниматься искусством. Я с ранних лет интересовался театром и актерским мастерством. И скоро свыкся с идеей, что пойду своим путем. Я понял, что нужно уметь положиться на себя и обладать отвагой не отказываться от своих представлений, чтобы достичь чего-то. Я думаю, что это мне позже очень помогло и в контексте с группой. Что касается песни, то конечно название запутывает, но песня не о финансовом кризисе...

При том строчки «Rob the bank of England and America, rob the bank of the entire Euro Zone» наводят на подобные мысли. Но потом вдруг: «But take me home. Make Love»...

Да, фактически песня о страстном телесном желании и ревности. Это вписывается в общую тему пластинки. Для меня альбом состоит из десяти коротких историй, которые освещают одну тему — тему, которая, пожалуй, самая популярная для песен всех времен.

Конечно, любовь...

Да, я считаю что о любви особо-то и не поговоришь, если исключить сумасшествие, ревность, горячие чувства. Эти чувства присутствуют в отношениях. И об этом и есть эта песня. Рассказчик говорит: «Мне все равно, чем ты занимаешься. По мне, так иди на любые преступления. Ты можешь смеяться над инвалидами. Ты можешь обладать отвратительнейшими клише. Ты можешь ужасно вести себя, вульгарно ковыряться в носу на людях. Мне абсолютно пофиг — до тех пор, пока ты в конце дня возвращаешься домой и удовлетворяешь меня. И если ты хоть раз посмотришь на кого-то другого, то я убью тебя». (смеется)

Окей, теперь я убежден, что в песне речь идет не о финансовом кризисе...

(смеется) Нет, но это хорошая зацепка для песни. И я смог внести в ее текст «Лихтенштейн» — я этим правда горжусь.

А если бы я захотел с тобой побеседовать о финансовом кризисе, это было бы возможно? Или тебя совсем не интересует эта тема?

Ох, ну ни то чтобы меня это совсем не интересовало, но я не читаю новости биржи, и экономическую рубрику всегда пролистываю. Должен признаться, что я до сих пор не очень понимаю, как работает мир финансов. Я никогда не тратил денег, которых у меня не было, никогда не спекулировал и не вкладывал деньги, кроме как в свой дом и искусство. И это потому, что мне нужен-таки дом, и я считаю великолепным, если могу повесить на стену кусочек искусства, которое мы изучали в школе. Эй, да у меня нет даже кредитки! Но я знаю людей, которые потеряли много денег в 2008-м. Так что, с этой точки зрения, мне повезло — мое игнорирование окупилось. (смеется)

Вообще-то ты в своей карьере добился всего. Не только огромные залы — у вас был и особенный концерт перед Ангкором (храмовый комплекс Ангкор в Камбодже, в котором состоялся исторический концерт, посвященный проблемам рабства и торговли людьми — прим. ред.), с многими другими музыкантами.

И этим я, кстати, тоже горжусь. Это правда большая привелегия работать с Майком Стайпом, Дэвидом Боуи, Робертом Смитом или Фрэнком Блэком.

Какие еще цели намечены у тебя с Placebo?

Я скромно скажу: оставаться в теме. И удивлять нас самих и наших слушателей.

И может еще «кавернуть» некоторые песни? Какая песня заслуживает быть прочитанной Placebo?

У меня на самом деле длинный список песен на компьютере, которые я хотел бы «кавернуть». Я все время шутил с нашим менеджером и группой, что однажды сделаю кавер на «Total Eclipse Of The Heart» Бонни Тайлер. Но это уже не нужно: мне кажется, что настроение песни перетекло в нашу «Too Many Friends», с пианино в начале. Для меня это «пласибовский» момент «Total Eclipse Of The Heart». Это делает меня счастливее.